на главную

Вашему вниманию предлагается произведение

писателя фантаста

Борового Сергея Ивановича

Торговцы соблазном.

      Возможно, я скажу очевидную банальность, но на земле полным-полно мест, где крайне нежелательно присутствие человека. И поверьте мне, это не пустые слова. Вся история освое­ния Испанской Канады пестрит документальными свидетельствами  таинственных исчезнове­ний людей в различных уголках Северо-Американского континента. Конечно, большую часть из них можно смело списать на происки многочисленных разбойничьих банд  и жадные клыки диких зверей. Однако, что в таком случае прикажете делать с мизерной толикой подлинно сверхъестественных исчезновений, ведь они просто есть – вне зависимости от того,  верим мы в них или нет?

Дело тут, видимо, в закостенелости нашего мышления, что непреемлет всё лежащее за рам­ками каждодневного опыта. Честно говоря, нас пугает не сама ирреальность, а её проявления, которые легко, в один миг способны скомкать иллюзорные границы нашего привычного мирка. Оно и понятно, любой неосторожный контакт с Непонятным может обернуться все­ленского масштаба катастрофой для «неподготовленного» рассудка. Потому и стараются  ря­довые обыватели держаться подальше от зловещих мест, с давних пор снискавших себе дур­ную славу.

Впрочем, не все мы одинаково благоразумны. Тайна, как известно, штука весьма притяга­тельная. Некоторые смельчаки видят в ней вызов, и потому готовы на любые безумства. Их ведет непреодолимое желание силой вырвать у природы очередную загадку. Раболепно скло­няясь перед фетишем рационального начала, они заранее списывают темные суеверия, обычно густо роящиеся вокруг вожделенного секрета, на дремучее скудоумие  поголовно безграмот­ных вилланов. По их твёрдому убеждению, предрассудки, порождённые смехотворными табу далёкой древности, до сих пор не сдают своих позиций среди разношерстного населения Ис­пано-Америки. А значит, наипервейшая задача современной науки, ярким светочем знания разгонять беспроглядную темень невежества.

Именно такими мотивами и руководствовался граф Велькио де Торрерас, профессор исто­рии Новомадридского университета, отправляясь в свой очередной отпуск. Его влекли поиски крохотной деревушки, затерянной где-то в дебрях  лесных кантонов департамента Сигруань. Печально известного Вилльютюрре…

Которую неделю путь высокородного дона лежал через вереницы бесконечных в однообра­зии тенистых долин. Привычный к длительным пешим переходам, Велькио испытывал ис­креннюю радость от тесного общения с первозданной природой. Покой  и тишина, разбавляе­мая благозвучным птичьим щебетом – что ещё нужно на отдыхе человеку, изнурённому шум­ной суетой городского быта?

Сверившись с ветхой топографической картой, позаимствованной из запасников универси­тетской библиотеки, профессор пришёл к выводу, что конечная цель его путешествия близка.  И действительно, лес постепенно редел: развесистые зелёные исполины постепенно уступали место молодым и тонким деревцам, зарослям лещины и боярышника. Вскоре Велькио де Тор­рерас оказался в узкой и длинной лощине, с обеих сторон поджимаемой пологими склонами высоких холмов. С пригорка графу открылась живописная панорама давно опустелой дере­веньки.

Вот оно – Проклятое поселище.

Четыре короткие, проросшие бурьяном улицы Вилльютюрре сходились в перекрёсток у ка­менного здания магистрата. Рядком стоящие вдоль них убогие избёнки, с сорванными кры­шами и осевшими углами, слепо таращились окрест пустыми глазницами выбитых окон. Лишь массивное и громоздкое здание магистрата пока еще успешно противостояло беспрестанно усиливающемуся натиску времени.

По имевшимся у профессора данным, этот посёлок охотников на пушного зверя офици­ально «возник» около 1880 года, когда усилиями местного приора в Вилльютюрре открылась государственная фактория по скупке драгоценных шкурок. Дата эта, понятно, и условна и приблизительна – реально селение зверобоев возникло задолго до прихода туда оценщиков короля Фердинанда XVII. Несколько лет Вилльютюрре процветал обильными плодами ус­пешного лесного промысла, принося  изрядный доход казне Объединённой Испано-Порту­гальской Империи. Потом регулярные поставки пушнины из Вилльютюрре, нежданно-нега­данно, прекратились. Предполагая, что здесь имеет место набег мстительных гуронов или же дерзкая вылазка вездесущих англичан, генерал – губернатор  Франсиско де Аугустино, обес­покоенный таким положением, поспешил выслать в посёлок крупный карательный отряд кон­кистадоров. Проведённое по горячим следам расследование не внесло ясности в происшедшее. Всё население поселка – а это порядка полусотни здоровых и ловких в обращении с оружием мужчин – бесследно исчезло, словно никогда и не было в здешних краях лихих добытчиков бесценного голубого соболя.

Потратившись на взятки, де Аугустино, боясь опалы, почёл за благо потихоньку замять дело о таинственной пропаже целой деревни законопослушных данников Империи.

Проклятое поселище вновь напомнило о себе весной 1899 года, когда повсеместно гонимая секта отщепенцев  мормонов  получила высочайшее соизволение августейшей четы занять ветшающую деревеньку. Положа руку на сердце, пропажа большого числа еретиков-безбож­ников стала редкостной удачей  для наместника северо-восточной части Америки. Чрезвы­чайно довольный, генерал-губернатор Каузинья поспешно рапортовал Эскуриалу о полном искоренении во вверенной ему части бывшей Французской Канады опасных религиозных вольнодумцев. Тех, чьи представления о боге идут вразрез с официальными догматами обще­признанной католической веры. Благодаря пронырливости тогдашних журналистов, попав на первые полосы газет, хитроумная политика властей дала обильную пищу досужим разговорам и самым невероятным слухам. Сообразно духу той эпохи, в происшедшем жители провинции усмотрели отголоски злокозненных происков дьявола, видимо всерьёз обеспокоенного резким сокращением поголовья грешников в аду.

Понятно, что вскоре цепь внешне необъяснимых исчезновений близ Вилльютюрре полу­чила вполне предсказуемое продолжение.

 1907 год – группа геодезистов, составляющая карту ландшафтов провинции Сигруань, не явилась на пункт общего сбора.

1911 год – широкомасштабные розыски партии геологоразведчиков нефтяных месторождений окончились ничем, последняя их стоянка найдена спасателями тремя милями южнее Виллью­тюрре.

 За период с мая по декабрь 1913 года, департамент лесного хозяйства провинции Сигруань недосчитался почти десятка опытных инспекторов-объездчиков.

Смеркалось. Бесшумно подкравшись, сумерки превратили Вилльютюрре в гротескно - пу­гающее нагромождение далёких нахохлившихся теней. Воображение Велькио де Торрерас удивительно легко лепило из смазанных контуров бревенчатых избёнок уродливые фигуры присевших на корточки гулей. Перекинувшись полуразрушенными домиками, «пожиратели мертвечины»  терпеливо дожидались прихода благодатной ночной поры, живя предвкушением скорой трапезы. Профессору явственно грезились кривые ухмылки жадно косящихся на него гулей.

Рванув тугой и узкий ворот куртки, Велькио проглотил накопившуюся во рту горечь. Оте­рев вспотевшее лицо рукавом, он к глубочайшему собственному стыду осознал, что жуткова­тая атмосфера мистики, опутавшая Проклятое поселище, непосильно-тяжким грузом легла на его до сего времени достаточно уравновешенную психику. По здравому размышлению он ре­шил на ночь глядя не спускаться в деревню. Согласно карте, в полумиле от Вилльютюрре должен был протекать ручей – рядом с ним граф де Торрерас и решил сделать привал.

Под ногами тихо похрустывал валежник, пахло хвоей. Лес шумел, полный странных, не­объяснимых звуков, его ночная жизнь текла обычным порядком. Ему нет, и никогда не было ни какого дела до человека, блуждающего под его тёмными покровами. Он здесь только лишь чужак, незваный гость, что, пользуясь безразличием хозяина, нашёл приют в просторном и неуютном доме. Сколько де Торрерас не путешествовал, а так и не привык к холодной отстра­ненности ночного леса.

Велькио достал из рюкзака походный электрический фонарик. Тонкий стерженёк  света за­метался между шершавыми колоннами деревьев, лишь усиливая то ощущение внутренней растерянности и дискомфорта, что безраздельно владело сейчас рассудком испанца.

…..Читая студентам лекции о религии и мифологии  различных рас и народов, он привык представлять населявших их богов и чудовищ абстрактными выдумками, начинёнными опре­делённой долей добродетели или коварства. Они были для него знаковыми персонификациями МОЩИ и ВЛАСТИ. Но где-то глубоко внутри, под твёрдой скорлупой прикладного ниги­лизма, чуть дыша, слабо теплился маленький огонёк внешне беспочвенной, атавистической веры в существование потустороннего мира. Своеобразная атмосфера, царящая вокруг Про­клятого поселища,  стала тем катализатором, который быстро превратил искорку крохотного костерка в душе графа де Торрерас в бурное пожарище.

«Пожиратели мертвечины». Мрачные падальщики заброшенных кладбищ.

Поспешно перекрестившись, Велькио на всякий случай сделал пальцами «рожки» –– прове­ренный оберег от сглаза и злого чародейства.

Гули, и привидится же такое.

Он наискось пересек глухую лесную поляну всю поросшую алыми маками. Их было так много, что они образовывали  настоящий живой ковер, в котором вязли и путались ноги. Идти по ним было занятием неприятным, прикосновение к мягким и почему-то мясистым стеблям  вызывало редкостное чувство гадливости. Словно ступаешь по рыхлой грязи.

Де Торрерас уже слышал близкое журчание ручья, когда внезапно набрел на древний триг­лиф. Погруженный в свои мысли, испанец от неожиданности выронил фонарик, когда узкий луч света выхватил из тьмы замшелую каменную громаду. В каком-то странном оцепенении он пробыл  мгновение, потом сердце, вспомнив о собственном предназначении, забилось и за­стучало. Много-много быстрее положенного. Пока граф искал фонарик, в его голове перебы­вало великое множество самых неправдоподобных фантазий. Наконец, выудив фонарик из влажной кучи прелой листвы, он внимательнейшим образом осмотрел триглиф.

Ромбоподобный обелиск весь порос серым лишайником и мхом. Из множества длинных вертикальных трещин, сверху донизу рассекавших гранитное тело триглифа, выглядывали ноздреватые шляпки сиреневых грибов. Под осторожными прикосновениями затянутых в пер­чатки пальцев Велькио, они извергли дымное облачко спор. От ударившего в ноздри горького смрада де Торрерас закашлялся.

— Интересно, — пробормотал он, отряхивая с одежды микроскопические споры, - почему отчёты Сыскного бюро умалчивают о существовании триглифа, возведенного около ручья, снабжавшего питьевой водой всю округу?

Привзнявшись на носках, Велькио оборвал мох с вершины каменной плиты. С того места, где на поминальных камнях обычно высекают памятные надписи и нек­рологи. Оборвал – и отпрянул, неспособный даже осенить себя крестным знамением.

 — Господи Иисусе! — простонал граф, брезгливо отряхивая руки, чувствуя, как горят пальцы. Невероятно едкая кислота стремительно обглодала поспешно отброшенные перчатки.

— Всё нормально, Вель, —  голос испанца дрожал, он тщетно пытался успокоить себя. – Ты готов к любым неожиданностям.

Устрашенный только что увиденным, Велькио заметно нервничал. У него появилось стран­ное, неотвязное чувство, что за ним наблюдают. Проницательный и колючий взгляд сверлил ему затылок. Взгляд, казалось, способный пересчитать количество песет в карманах испанца.

Граф рывком извлек из кобуры револьвер. Мягкий щелчок взводимого курка придал ему уверенности.

— Спокойно Вель. Все это лишь игра твоего воображения – твердил как заклинание испа­нец, напряжённо пытаясь распознать возможный источник угрозы, среди многоголосия беспо­койных шумов ночного леса.

 Украдкой оглянувшись через плечо, де Торрерас обмер, увидев то, чего раньше здесь не было. Он был готов поклясться в этом на Библии. Неподалеку от триглифа возвышалась непо­нятно откуда взявшаяся нервюра. Высокая и ажурно изящная, будто сотканная из цветных блёсток вдребезги разбитой радуги.

Арка, из золотистых клинчатых камней, мерцала и переливалась, словно живая.

— Невероятно! Клянусь прахом Игнатия Лойолы!...

Удивляясь собственному легкомыслию, заинтригованный, де Торрерас шагнул ближе. Те­перь он стоял под самой аркой, осторожно касаясь рукою стен. Таких гладких и обманчиво мягких. Экстатическая дрожь радостного возбуждения застала его врасплох. Мириады тоню­сеньких, колючих иголок приятно зашевелились под нежной кожей рук и щёк — Велькио блаженно заулыбался, с готовностью окунувшись в манящие пучины острого, хмелящего на­слаждения. Закруженный сладостным водоворотом грёз о Мечте и Счастье, де Торрерас от­кровенно проморгал тот миг, когда эйфория полёта сменилась болью падения.

Подобно оглушающей ударной волне, мучительный спазм свирепым опустошительным шквалом прокатился по телу и рассудку испанца. Разум Велькио затуманился, шокированный столь резким переходом от наслаждения к муке. Возможно потому, истерзанный болью про­фессор совершенно не удивился тому, что услышал трубный и звучный Глас, легко заглу­шивший бешеный перестук пульса в висках.

—Человек, ты пришёл сюда ища Идеал, навеянный твоими сокровенными грёзами?... Они ведь очень важны для тебя?...

Абсолютно нелепый и абсурдный вопрос.

Да чего они бессмысленны, эти дурацкие слова, сказанные Не–Мною. Ты непроходимо глуп, мой незримый собеседник, если рискуешь спрашивать о такой хрупкой субстанции, как Мечта. Ради чего мы существуем, кому, как не ей, зачастую подчиняем всю свою жизнь. О, Мечта... Зачастую ты одна определяешь наше бытие, задавая жёсткую уста­новку на бесконечное развитие, самосовершенствование. Ты – наш поводырь и наш палач. Без тебя мы никто.

— Ты молчишь, человек? Разве ты пришёл не за этим?

— Гм-м… ух-кх…— сдавленно прохрипел Велькио, пытаясь сглотнуть скопившийся у горла горьковатый комок. Его словно что-то удерживало под сводами арки, и особого жела­ния сопротивляться этому не было.

— Я хочу услышать твой ответ.

— Неужели? – неуверенно отозвался Велькио. — И что ты желаешь узнать от меня?

— Разве ты не хочешь во плоти отправиться на встречу со своей Мечтой? — продолжал на­стойчиво вопрошать Голос–Искуситель.

 — Мечтой?! – закашлявшись, прокаркал граф. — Кто и каким образом способен претво­рить в реальность МОЮ МЕЧТУ!

— Ты находишь подходящий мир, определяешь его суть и содержание. Право выбора при­надлежит исключительно тебе. А я... точнее мы, осуществляем Переход.

Потрясенный, де Торрерас просто отказывался верить собственному слуху. Неужели ему так быстро удалось разгадать загадку, отыскать первопричину исчезновения людей, забро­шенных судьбой в окрестности Вилльютюрре?

Ларчик тайны, однако, раскрылся сам собой...

Господи Иисусе, настежь распахнутые Врата, ведущие к другим, далёким мирам. Уму не­постижимо! Мысли испанца заметались в голове как сумасшедшие, мешая толком сосредото­читься.

— Кто  построил эту нервюру? — спросил он, предпринимая отчаянную попытку ото­рваться от золотистой стены.

Тщетно.

Ну и ладно. Пусть.

— Она была всегда.

— Быть такого не может! — воскликнул Велькио.

— Это правда.

— Кто вы?

— Неважно... зови меня Извозчиком. И, пожалуйста, поторопись с решением, потому как срок моего... нашего присутствия здесь, ограничен. Ты задерживаешь нас. Все приходят сюда за ЭТИМ.

—Я смогу потом вернуться обратно, если захочу?— граф задал  давно вертевшийся на языке вопрос. — Руководствуясь исключительно собственной прихотью?

— Это сложно…  но вполне осуществимо.

Вот оно как. Вель, дружище, ты хоть понимаешь, что ухватил за хвост синюю птицу удачи? Не каждый раз выпадает возможность отгородить для себя личный, уютный за­куток в райских кущах Эдема. Достичь предела всех желаний. Перспектива заманчивая, однако, не следует забывать, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Это не иллюзия? — не оставляли испанца сомнения.

— В твоём понимании нет.

— И какую выгоду извлекает Извозчик из процесса Перехода? – осмелев, испанец сунул револьвер в кобуру. – Думается мне, мотивы вашей внешне подвижнической деятельности далеко небескорыстны? Какую плату ты востребуешь с меня?

— Переход взаимовыгоден...

— Ты уходишь от ответа, - строго одёрнул Велькио Извозчика. – Так какова плата?

На короткое мгновение Голос исчез. Несколько секунд заполненных тягостным  безмол­вием показались графу вечностью – он не любил и не умел ждать, хотя и обладал завидным терпением.

— Ты будешь должен нам Атман. И хватит словесных кружев. Дай нам окончательный от­вет.

Ага, вот мы и добрались до главного, до сути торгов.

Де Торрерас нервно облизал  пересохшие губы.

Итак, Атман... Ну-ка, давай Вель, вспоминай, напряги память. Данное понятие поза­имствовано западными мистиками из индийской санскритской философии, и в общих чертах переводимо на разговорный испанский как «дух», или «душа».

Так что же он хочет взамен, мою душу? Классический образчик сделки с Нечестивым? Вот тебе мил-человек рай, а мне, в награду за труды тяжкие, будьте добры подать сюда вашу бессмертную душу. Бред то какой, в наш просвещенный век…Но какие раскрыва­ются перспективы, они знают, на что ловить. Собственный мир... в такое хочется ве­рить…

Следует не прогадать и толково составить договор о купле-продаже.

— Так кто же вы на самом деле?

— Извозчики.

— И вы можете всё?

Заминка.

— Да. В пределах разумного.

— И способны исполнить любую мою просьбу?

— Теоретически… да, - получил граф де Торрерас уклончивый ответ.

— Я ставлю одно непременное условие.

— Какое?

— Я хочу бессмертия, - на одном дыхании выпалил испанец. — Я согласен на переход только при включении в пакет услуг обязательного бессмертия. Отныне и навсегда — ника­ких болезней и физического старения!

Заминка продлилась немного дольше.

— Ты хочешь к Мечте приплюсовать Бессмертие, — показалось Велькио, или он действи­тельно услышал в рокочущем голосе Извозчика скрытый вздох облегчения. — Весь род люд­ской скроен по единому лекалу. Вы совершенно безосновательно полагаете, что сможете рас­тянуть короткие мгновения удовольствия на долгие тысячелетия. Счастье не может быть веч­ным. Такого не бывает.

— А может, вы просто людей похищаете? — резко обронил граф. — Я ведь даже не спосо­бен покинуть своды этой арки.

— Ты сам этого не желаешь.

— Вот оно как…

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — подозрительно быстро согласился Голос. – Ты полу­чишь своё бессмертие. Ты не будешь тем первым, кто позарился на соблазн вечной жизни.

— Ещё вопрос.

— Спрашивай.

— Триглиф, который я обнаружил ранее, — Велькио нервно повёл плечами. — Откуда он?

— А ты разве ещё не догадался? То был наш общий дом. В путь, мягкокожий. Теперь ты с нами.

Ты  — НАШ!

Дрожа, будто в эпилептическом припадке, граф де Торрерас, обмякнув, рухнул во влажную листву. Разлившийся по жилам лёд подступал к тревожно забившемуся сердцу; дыхание тя­жёлым, надсадным свистом рвалось из груди испанца.

ПЕРЕХОД НАЧАЛСЯ.

— Вам людям нельзя доверять, — зарокотал Голос Извозчика. — Страсть к обману и наду­вательству заложена в вас от рождения. Обман — всё ваше существование. О, мы основа­тельно изучили вашу психологию. Людское умение торговаться достойно похвалы, но и мы не лыком шиты. Мы, Извозчики, случайные гости на планете Земля, сумели превзойти вас в изворотливости ума, в благородном искусстве обмана. Ты получишь своё Бессмертие и Мечту, но исключительно на наших условиях.

ВТОРАЯ ФАЗА ПЕРЕХОДА...

Велькио де Торрерас торопливо двигался по длинному и извилистому коридору, под но­гами противно хлюпала зловонная болотная жижа. Испанец нутром чуял, что нужно спешить — рыскающий среди Порталов Страж Перехода в любой миг мог учуять его запах. Ища под­держку в лучезарном видении отыскиваемого Мира, он шёпотом отсчитывал пройденные шаги...

ТРЕТЬЯ ФАЗА ПЕРЕХОДА...

Велькио утратил способность здраво рассуждать. Его трясло от страха. Он бежал по чёр­ному, как ночь, коридору, который, не имея ни конца, ни начала, петляя, уходил в бесконеч­ность. То, что его преследовало, нельзя было описать обычными словами. Страшное, кош­марное, оно отдалённо походило на многоногого зверя с горящими колодцами безумных глаз. В них полыхала нечеловеческая злоба и опаляющая душу ненависть. Оно настигало графа, неумолимо сокращая расстояние.

Испанец задыхался от бега

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ФАЗА ПЕРЕХОДА...

Обернувшись, он всадил в гнавшегося за ним Стража Порталов долгую очередь из семи ре­вольверных пуль. Взметнув высокий фонтан вонючих брызг, испанец шумно плюхнулся в дурно пахнущие  воды Перехода. Скользя по грязи башмаками, он, превозмогая боль и отчая­ние, сумел подняться. Подозревая, что пулевые ранения малоопасны для Стража, Велькио ки­нул в недовольно завизжавшего монстра бесполезный, разряженный револьвер. И снова бро­сился бежать, вкладывая в это движение все своё неистовое желание выжить... а беспрестанно виляющий Портал и близко не собирался заканчиваться.

Сколько же этот кошмар будет тянуться?

ВЕЛЬКИО НЕ ЗНАЛ.

Он стоял у Врат своей Мечты.

ПЕРЕХОД.

Слабо мерцая, Велькио материализовался в облюбованном им Мире.

В Мир, ставший результатом напряжённой работы его фантазии, вошёл самодовольный Демиург, полновластный владелец райских  кущей им же сотворённого Эдема. В планы графа де Торрерас входило поселиться здесь  навек, но – о, Господи! – только не так.

Упав на колени, Велькио в отчаянии замолотил кулаками по зелёному ковру буйно цвету­щего луга.

И снова испанец услышал бесстрастный  голос Извозчика.

— Человек, мы усердно старались надуть друг друга. И в заочном споре двух лжецов мы одержали верх. Легковерный мягкотелый, ты великолепно справился с многотрудной ролью грузового транспорта.

— Нет. Я не хочу этого! Я расторгаю договор!!

— Поздно, человек... слишком поздно.

Велькио оглох от собственного крика, с ужасом и отвращением глядя на серый мох, кото­рым стремительно зарастали его парализованные по бёдра ноги.

Врата в другие, лучшие миры... и паскудные вонючие грибы.

ВОНЮЧИЕ ГРИБЫ!!!

Зачем он согласился на Переход? Атман. Он действительно продал свою бессмертную душу. Уступил её за грош, за бесценок. Извозчик ловко провёл его. Продал соблазн, пома­нил фантомом мечты, следуя за которым он так легко угодил в ловушку

Разве можно обмануть самого себя?

Испанец зарылся лицом в пряно пахнущую траву, движимый единственной целью — нико­гда больше не видеть окружавший его невообразимо прекрасный мир.

Мир своей мечты.

ЗАБЫТЬ.

Вытравить из памяти.

Но ему не суждено забыть триглиф и то, что ему открылось тогда, под толстым слоем влажного моха.

Никогда.

Это были глаза. Чёрные, круглые провалы с мерцающими внутри фиолетовыми созвез­диями зрачков, полные вселенской скорби и тоски. От них веяло безысходностью, потерянно­стью утратившего надежду живого существа. Потёкшие из них горючие слезы, попав на пер­чатки испанца, обратили их в прах. И если бы он тогда хоть на мгновение допустил, что перед ним очи живого существа, он бы бежал оттуда без оглядки. И ни что, ни какая сила не сумела бы удержать его рядом с проклятым триглифом. С этой могилой, где людей (и не только) хо­ронят  заживо.

Проклятье.

Жаль, что он выбросил оружие. Велькио даже заскрежетал зубами от бессилия, на глаза нехотя навернулись слёзы. Будь у него револьвер, было бы так легко пустить себе пулю в лоб и навсегда оборвать эти страдания. Ему оставалось лишь одно — молиться.

Возможно, он ещё сумеет договориться с ними, поймёт их. Наверное. Он не ограничен временем, чтобы вдосталь, обстоятельно подумать об этом.

С этими мыслями, Велькио де Торрерас начал молитву. Ведь теперь перед ним была веч­ность, поставившая жирный знак равенства между жизнью и смертью.

Не-смертью и не-жизнью.

                                                                                Andreas Roupert Melltbi

                                                                                               Октябрь 2005г.